И все же в облике стагаза что-то изменилось: на фоне свинцовых туч стало отчетливо видно, как заискрилась его броня. Похоже, от носа до кончика хвоста чудовище зарядилось по полной.

«Точно, Годзилла! А у меня под рукой ни одного завалящего робота нет. Был какой-то волосатый великан, да и тот хлипковат оказался. Но все равно, пусть и небольшой, но урон этому гаду я нанести сумел». – Еремеев заметил, что у бронированного чудища вместо правого глаза зияло черное выгоревшее пятно.

Противники снова стояли друг напротив друга. Первый, огромный и светящийся, все не решался ступить на болотную дорожку, второй, впятеро меньше ростом, на расстоянии не более ста шагов именно на ней и поджидал противника. Человек и рад был бы увеличить дистанцию, но за спиной полыхало пламя от плевков монстра. Прямо на месте того омута, в который Еремеев собирался заманить бронированную громадину.

«Жучка поведала, что болотная жижа под его огнем твердеет. Выходит, стагаз испортил мне весь сюрприз? Знать бы еще, случайно или почуял неладное? Скотинка-то все умнее и умнее становится. Если случайно, то, надеюсь, кикимора с лешим другую ловушку приготовят. Не верю, что в этом болоте всего один омут. И сколько времени мне до него добираться? Ноги ведь не казенные, да еще исколотые до крови».

Зверюга встряхнула зубастой головой и запустила в человека новым огненным шаром. На этот раз снаряд пролетел в дюжине метров правее и разорвался в болотной жиже, знатно обдав Еремеева грязью.

– Ну что, прицел сбил, одноглазый? Будешь знать, как маленьких обижать! – еще громче крикнул Александр, отметив, что после «подзарядки» монстра скорость снаряда и дальность стрельбы возросли.

Задерживаться дольше на берегу болота стагаз не стал и рванул к человеку. Еремеев развернулся и побежал прямо в не желавшее гаснуть пламя. Когда жара стала нестерпимой, он телепортировался в пятидесяти метрах левее тропы. И сразу пошел ко дну, но мысленно нарисовал пронзенную кинжалами каплю по другую сторону от пламени, произнес заветное слово, хлебнув болотной жижи, и снова оказался на созданной кикиморой дорожке. Теперь она слегка прогибалась под ногами.

«Так и утонуть недолго! – Александр отплевывался и бежал, ощущая за собой мощные колебания почвы. – И как его тушу болото держит? Надеюсь, это недолго».

Чудовищу огонь абсолютно не мешал, оно и не собиралось сворачивать, а потому пришлось срочно разрывать дистанцию. И опять Еремеев обратился к знаку.

Неустойчивость созданной кикиморой дорожки сейчас была человеку на руку. Стагаз не мог двигаться по ней с максимальной скоростью, да и вести прицельный огонь, когда почва под ногами ходит ходуном, непросто, тем более – с одним глазом.

«Эдак я скоро всех запасов силы лишусь! Накопители пусты – инеем покрылись, а эта сволочь и не думает отставать! Когда же второй омут покажется?!»

До деревьев на другом берегу болота оставалось не более двухсот метров, когда «беговое покрытие» начало разворот по большой дуге. Вскоре беглец мчался в обратную сторону, опасаясь оглядываться.

Покрытый с головы до пят липкой грязью, Александр несся со всех ног, телепортировался на короткие расстояния, снова бежал. Оступиться, поскользнуться или споткнуться он себе позволить не мог, сознавая, чем это может закончиться. Впрочем, преследователя человек ощущал, что называется, спинным мозгом, чувствуя жар, исходивший от огненных плевков одноглазого.

«Ох, чует мое сердце – подходящий омут здесь один. Вон уже и пожар виден во всей красе. – Беглец заметил пламя впереди по курсу, от новой дорожки оно находилось чуть левее. – Вроде затихать начало. Чем же этот монстр плюется, раз фиг затушишь?»

Когда впереди показалась торчавшая зеленая ветка, а метрах в тридцати – еще одна, Еремеев догадался, что добрался до конечной цели путешествия.

«Сейчас посмотрим, как ты у нас идти ко дну умеешь!»

Человек мигом пробежал отмеченный участок и поскользнулся уже за его пределами, предоставляя преследователю дополнительный шанс.

Раздавшиеся сзади бульканье стало бальзамом на душу. Александр позволил себе подняться и обернуться.

– Да что же ты вытворяешь, сволочь?! – воскликнул Еремеев, заметив, что чудовище поливает огнем болотную жижу вокруг себя.

Из топи сейчас торчала лишь шея монстра, однако жижа, под воздействием огня быстро уплотняясь, оседала. Затвердевшая масса опускалась ниже уровня болота, но не заполнялась, поскольку по краям своеобразного кратера образовались бугристые выступы, создав круговую дамбу.

«И в огне не горит, и в болоте не тонет? А ведь если его так оставить, точно выберется! Надо добить гада. Кувалду бы мне сюда, попробовал бы забить огрызок копья поглубже, но где ее взять? А еще лучше – залить бы этого монстра бетоном…»

– Данила, ежели ты сей же час не приголубишь тварюгу, мы с прелестницей на тебя дюже в обиде будем, – на плечо Александра уселся дятел.

– А прийти и помочь не желаешь?

– Думаешь, чем мы занимались, пока вы в догонялки играли? Ни у меня, ни у хозяйки сил не осталось, все на дорожку потрачено. На тебя одна надежда, порученец.

Голос, которым вещал дятел, был очень слаб, похоже, этой парочке действительно досталось на орехи.

– Понял тебя, леший. Жаль, у меня под рукой ничего тяжелого нет.

– Прелестница спрашивает, камень утопленницы подойдет?

– Да хоть что-нибудь!

– Сейчас получишь. Чаю, он тебе не для самоубийства понадобился?

– Не дождетесь. Не таков Сашка Еремеев, что от тягостей на себя руки накладывать. Мы еще поборемся!

– И кто такой этот твой Еремеев?

– Очень близкий друг, почти родственник. Он всегда дерется до последнего.

Александр принял решение и начал подготовку. Первым делом он нарезал ножом на полосы нижнюю часть кафтана, обмотал ими ноги и смочил самодельную обувь в болотной жиже.

– Тебе в моем камне нужда объявилась? – из болота показалась голова русалки.

– Покажи свой булыжник.

– Потяни за веревку, он и покажется, – проворковала хвостатая подозрительно ласковым голосом.

Человек наклонился было к веревке, но, заметив, как охотно подалась навстречу русалка, в последний момент отдернул руку.

– Леший, спроси прелестницу, в чем подвох с веревкой на камне? Мне загадки распутывать некогда, тварь скоро на свободу выберется. – Еремеев сообразил, что нечисть задумала коварство.

– Прикажи ей именем кикиморы, пусть камень на тропку положит. Веревки голыми руками не касайся.

– Слышала, деваха? Тогда выполняй, пока я не рассердился.

– А то что? Все самое поганое со мной уже случилось, хуже не будет. А кикимора нынче настолько ослабла, что воли своей надо мной не имеет.

– Как скажешь. – Александр отрезал еще лоскут от одежды и, обмотав руку, ухватил русалку за веревочный ошейник.